Доклад отца Владимир Хулапа, участника богословских собеседований представителей Русской Православной Церкви и Немецкой епископской конференции, прошедших в Петербурге 14-16 июня 2016 г.
В “Совместном заявлении” Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и Папы Римского Франциска, подписанном 12 февраля 2016 г. в Гаване, особое внимание уделяется вопросам семьи и брака, а также связанным с ними проблемам биоэтики. Текст говорит, что “православные и католики, разделяя одно и то же представление о семье, призваны свидетельствовать о семье как пути к святости, являющем верность супругов по отношению друг к другу, их готовность к рождению и воспитанию детей, солидарность между поколениями и уважение к немощным”. Документ подчеркивает, что брак — это “школа любви и верности”, одновременно выражая сожаление о том, что “иные формы сожительства ныне уравниваются с этим союзом, а освященные библейской традицией представления об отцовстве и материнстве как особом призвании мужчины и женщины в браке вытесняются из общественного сознания”.1
Несколько ранее, в декабре 2012 г. на встрече с председателем Папского совета по делам семьи архиепископом Винченцо Пальей Святейший Патриарх Кирилл подчеркнул, что «сегодня тема семьи – одна из центральных тем в отношениях Церкви с окружающим миром. Если же говорить о ней в контексте двухсторонних отношений между Православной Церковью и Католической Церковью, семья – это та тема, где мы вместе можем сегодня активно взаимодействовать, потому что являемся единомышленниками практически по всем вопросам».2
Действительно, брак – это зеркало большинства проблем современности, и именно поэтому он является той областью, к которой особым образом должны обращаться богословские размышления и пастырские усилия наших Церквей. Мы сталкиваемся со схожими вызовами: кризис института семьи, рост числа разводов и неполных семей, сознательный отказ от рождения детей, аборты, дискуссии о признании т.н. “однополых союзов” и т.д. Однако во многом именно семья и брак будут определять будущее как христианства, так и всей человеческой цивилизации в XXI веке. Поэтому совместное богословское осмысление этого комплекса вопросов может стать важным импульсом к общему решению современных проблем на основании тех подходов, которые дает нам богословская традиция Востока и Запада. В рамках нашего доклада мы коснемся лишь некоторых аспектов православного богословия брака (отраженных в святоотеческой мысли, богослужебном наследии и православном богословии современности), которые кажутся важными сегодня.
Богословие брака тесно связано с экклезиологией, эта связь выражается уже через использование общих терминов и образов. Так, св. Иоанн Златоуст называет христианский брак “малой церковью” (ekklesia mikra), а согласно Клименту Александрийскому он создает “mikrobasileia”, «малое царство», предвосхищающее полноту эсхатологического Царства Божия. Действительно, сущность христианского брака может быть осознана только в экклезиологических рамках. Поскольку брак включается в сакраментальные отношения Христа и Его Невесты (Еф. 5,32), а все церковное тело живет на основании уз любви, связывающих между собою отдельные члены (Еф. 4,16), основанная на любви супружеская община становится «домашней церковью», о которой неоднократно говорит Новый Завет (1 Кор. 16,19, Рим. 16,4 и др.). Она основывается на обетовании Христа о Его присутствии в собрании двоих или троих верующих (Мф. 18,20), а первое чудо Христа в Кане (Ин. 2,1-11) совершается именно в семейных рамках ветхозаветной «домашней церкви». Поэтому, по словам православного богослова Павла Евдокимова, “брачная экклезиология «малой церкви» связана с общей экклезиологией. Таинство брака, «таинственный образ Церкви», демонстрирует, как те же самые принципы, которые структурируют сущность Церкви, структурируют и сущность брака”.3
В христианском браке супруги призваны к достижению и осуществлению кинонии (koinonia, communio) — глубинной основы бытия каждого верующего и всего церковного организма. Это не просто потенциальная, но реальная связь христианина с Богом и ближним в полноте обновленной жизни. Поэтому христианские супруги соединяются в «единую плоть» (Быт. 2,24) в том числе и на высшем уровне метафизического единения – в качестве семьи становясь «причастниками Божественного естества» (2 Петр. 1,4). Приглашение к такому кинонийному бытию всегда исходит от Бога, поэтому семья должна постоянно вслушиваться в это «призвание к общению» (1 Кор. 1, 9) и деятельно отвечать на него. В этом случае она становится для окружающего мира видимым знаком предложения и принятия кинонии с Богом, иконой отношений мужчины и женщины, указывающей на их Творца. Задача супругов – являть миру этот целостный человеческий лик и совместно быть живым воплощением образа Божиего, поскольку, согласно святому Иоанну Златоусту, «когда мужчина и женщина соединяются в браке, они не являются образом чего-то неодушевленного или чего-то земного, но образом Самого Бога»4.
В такой богословской перспективе брак далеко выходит за рамки обычного социального института, его нельзя свести к одной из форм исторического развития или рассматривать как принятую в обществе условность. Он заложен Богом в природу человека, органично включен Им в план сотворенного мира и сделан инструментом продолжающегося творения. Поэтому святоотеческая традиция, продолжая богословие Священного Писания, говорит о Боге как о «Творце» или «Устроителе» брака (св. Григорий Богослов5), а Трулльский Собор (691–692 гг.) в своем прав. 13 подтверждает, что брак «Богом установлен, и Им в пришествии благословлен».
Уже римский юрист Модестин (III век) определил брак как «союз мужчины и женщины, общность всей жизни, соучастие в божественном и человеческом праве».6 Это определение перешло во многие канонические сборники византийского права, подчеркивая, что мужчина и женщина связаны друг с другом как две живые части единого целого, нуждающиеся во встрече и восполнении. Святитель Иоанн Златоуст так говорит об этом стремлении к межчеловеческой полноте: «Тот, кто не соединен узами брака, не представляет собою целого, а лишь половину. Мужчина и женщина не два человека, а один человек».7 Брак – это союз, в который вступают два человека разного пола, поскольку только в таком союзе возможно полное достижение взаимного единства супругов. Вместе с тем, пол – это дар, который человек получает при вхождении в мир. Он несводим к набору физиологических или социальных характеристик, его нельзя «выбрать» или «определить» по своему желанию. Именно поэтому мужчина и женщина в браке должны быть не соперниками, но союзниками – физически, интеллектуально, эмоционально и духовно. От взаимонаправленности их воли зависит успех или неудача брака, поскольку, согласно св. Григорию Богослову: «Связанные узами супружества заменяем мы друг другу и руки, и слух, и ноги. Супружество и малосильного делает вдвойне сильным… Общие заботы супругов облегчают для них скорби; и общие радости для обоих восхитительнее… Составляя одну плоть, они имеют и одну душу, и взаимною любовью одинаково возбуждают друг в друге усердие ко благочестию».8
В одной из молитв православного чина заключения говорится о том, что Бог «разделенное собрал воедино и установил союз любви». Тем самым в браке преодолевается раздробленность, партикулярность и эгоистическая замкнутость человеческого бытия. Христианский брак дает возможность ежедневного возрастания супругов по отношению друг к другу и совместно – по отношению к Богу. Именно эта кинонийность позволяет избежать крайностей как эгоистического индивидуализма, так и формального коллективизма. По словам П. Евдокимова, “брак восстанавливает изначальную природу человека, а супружеское «мы» предвосхищает и предызображает «мы» не той или иной конкретной пары, но мужского и женского начала в их целостности, Адама восстановленного и исполненного в Царстве”.9
“Бог есть любовь” (1 Ин. 4:16), эта любовь открывается и познается в единстве Лиц Святой Троицы, поэтому триадология является для православного богословия основой понимания супружеской любви. «Бог сотворил Адама и Еву, дабы между ними была величайшая любовь, отражающая тайну Божественного единства», пишет св. Феофил Антиохийский.10 Человек как изолированный и самодостаточный индивидуум не может быть образом Божиим, он достигает своего истинного предназначения только в общении, в кинонии любви, которое превышает границы его собственного “я”. Христианский брак рассматривается православным богословием как образ Троицы, поскольку в нем присутствуют не только супруги, но и Третий – Бог. На древних христианских саркофагах встречается ясное иконографическое выражение этой мысли: Божественная Десница держит венцы над парой, и именно в такой любви по образу Лиц Святой Троицы — залог того, что брачные узы причастны эсхатологическому Царству Божиему, а венцы супругов станут нетленными венцами жизни, праведности и славы, как говорится в молитве венчания: «восприими венцы их в Царствии Твоем, нескверны, и непорочны, и ненаветны соблюдаяй, во веки веков». Антиномия “единства” и “троичности” выражается и еще в одном аспекте семьи — рождении ребенка. Подобно тому, как три лица Святой Троицы имеют одну божественную сущность, но не исчезают друг в друге, так и человеческие личности мужа, жены и ребенка, достигая единства в браке, не исчезают и не поглощают одна другую. “Человек в своем супружеском аспекте есть образ Троичного Бога, и догмат Святой Троицы – это Божественный Архетип полноты любви, икона супружеской общности… Первый из христианских догматов основывает структуру супружеского бытия, созидая малую триаду, икону тринитарной тайны”, — говорит П. Евдокимов.11
Каждый христианский брак призван быть живым свидетельством о Христе, Который и совершает глубинное преображение супругов. Чем больше муж и жена соединяются во Христе, тем более их жизнь трансформируется и преображается в новое качество. Поэтому тема брака в Кане как благословения “домашней церкви” пронизывает литургическое чинопоследование православного венчания, в рамках которого пара сочетается не только друг с другом, но и со Христом. Во время венчания жених стоит напротив иконы Христа в иконостасе – «нового Адама», невеста – напротив иконы Богородицы, «новой Евы», образа Церкви. Тем самым их союз возвращается к началу творения, к «модели» всех брачных союзов человечества, и, превосходя временные рамки, одновременно устремляется в будущее, к радостной полноте брака Христа и Церкви. Муж должен исполнить в браке свое призвание к жертвенной любви Христа, невеста – подражать служению Богородицы, становясь матерью и одновременно сохраняя чистоту супружества.
Два человеческих существа поднимаются над своей человеческой природой и становятся едиными не только друг с другом, но и «в Господе» (1 Кор. 7,39). Они вступают на путь причастности жизни, смерти и воскресению Христа. Эта причастность богочеловечечности Христа – которая является для супругов одновременно божественно трандсцендентной и человечески имманентной – не означает уничтожения человеческой личности, ее «растворения» в Боге и супруге. Напротив, именно в этой перихорезе супругов, в их “неслитном и нераздельном” единении они по-настоящему раскрываются, достигают своего истинного предназначения и полноты жизни – того состояния, которое византийский канонист Вальсамон определил как «две личности, объединенные в единое существо».
Сущность христианского брака определяется через его «таинственную» природу. Брак как Таинство вводит людей в тайну Царства Божиего, тайну жертвенной любви Христа и Его Церкви. По словам прот. Иоанна Мейендорфа, «брак как таковой сакраментален, то есть отношения мужчины и женщины искуплены Крестом Христовым, преображены благодатью Духа и превращены любовью в вечные узы».12 Эта реальность высшего порядка устремлена к единению с Богом, вхождению в Царство Христа, поэтому вполне естественно, что «малая церковь» создается в рамках великой Церкви, которая сакраментально рождает новую церковную ячейку из своих недр.
Церковный брак – единственное Таинство, в молитвах которого два имени называются вместе, поскольку из двух индивидуумов возникает единое целое. Как в таинстве Евхаристии хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми под действием Святого Духа, так и “преложение” в новое качество бытия должно происходить в отношениях супругов. Поэтому христианский брак евхаристичен по своей сущности. Глубинная связь соединяет вино Каны, кровь и воду, истекшую на Кресте, евхаристическую Чашу и общую чашу, которую испивают супруги во время венчания. Поэтому Евхаристия в святоотеческой традиции нередко сравнивается с брачным пиром, а по словам св. Николая Кавасилы, «это наиболее прехвальный брачный пир, к которому Жених приводит Церковь, как невесту-деву… на котором мы становимся плотью от Его плоти и костью от Его костей».13
Св. Иоанн Златоуст называет брак «Таинством любви» и выявляет его сакраментальную природу в перспективе этого изменения супругов под действием Божественной любви: “Любовь изменяет саму сущность вещей … Лишь любовь творит из двух существ одно”.14 Цель брачной любви – это праздничный и радостный эсхатон, «конец всех вещей», который Господь готовит для Своих верных, изображаемый в образе брака Агнца. Поэтому весь византийский чин венчания проникнут идеей радости: “да возвеселятся они”, “возвесели их радостью”, “обретай радость в муже твоем” и т.д. Супруги венчаются «славой и честью» как преддверием вечной радости, к которой призывает их Христос. Истинная любовь супругов – это праздник, призывающий к преображению каждого дня брака, новизне и необыкновенности супругов друг для друга. «Подлинно христианский брак должен быть единством не только в добродетели абстрактного этического закона или заповеди, а как Тайна Царства Божия, вводящая человека в вечную радость и вечную любовь» (прот. И. Мейендорф).15
Однако для достижения своей плиромы, полноты, брачная любовь должна пройти путем кенозиса, истощания – потери себя в другом (супруге, ребенке) для обретения себя на качественно новом уровне. Вода и вино в Кане одновременно напоминают о Голгофе и предвещают рождение нового церковного сообщества именно на Кресте. Бог – это распятая Любовь, и как воскресение невозможно без Креста, так и полнота брака невозможна без смерти «ветхого человека» каждого супруга. В синергии Божественной и человеческой воли христианская семья становится особым местом продолжающегося Боговоплощения. Один из православных богослужебных текстов Страстной Пятницы говорит о том, что Христос «сходит в ад, как в брачный чертог». Тем самым супруги призваны не бояться спуститься со Христом во все самые неизвестные глубины современного секулярного мира, свидетельствовать о присутствии Христа в самых разных его уголках.
Символический центр православного венчания – это венцы, но они обретают свой смысл не только как короны славы, но и как терновый венец Христа. Отречение от себя — это путь глубокой и непрестанной брачной аскезы. Брак, как никакая другая форма межчеловеческих отношений, позволяет ежедневно переносить центр тяжести с моего «я» на другого человека, свидетельствуя, что настоящая любовь – это не только чувство, но и акт воли. Во время венчания поется песнопение «Святии мученицы», тем самым супруги призываются к мартирии как деятельному свидетельству ежедневной любви к супругу, в которой нет места господству, власти, превосходству. Этот кенозис может быть только свободным, т.к. в противном случае он будет результатом давления и унижения, а не стремлением к достижению полноты, сделает человека ущербным, а не раскроет его истинную сущность. В браке человек добровольно ограничивает свою свободу (в том числе и путем сохранения верности), у него нет больше исключительно своей жизни, своих интересов — все становится общим. В этом случае, по выражению св. Григория Богослова, брак становится «ключом, открывающим дверь в обитель совершенной любви»16.
В свою очередь, полнота супружеского союза изливается и обретает новые качества – отцовство и материнство, становится «кенозисом» в детях. Супружеская любовь в семье достигает своей полноты именно с их рождением, поскольку ребенок — это ее живой и осязаемый плод, видимым образом являющий ее творческое начало окружающему миру. Заложенное в природу человека деторождение – великий и ценнейший дар брака, который должны реализовать супруги. Сейчас нередко дети оказываются в самом конце списка приоритетов, однако давая жизнь другим, человек принимает участие в продолжающемся акте творения, тем самым реализуя свой образ и подобие Божие. Брак, в котором дети нежелательны, основан на поврежденной эгоистической любви, и добровольно отказываясь от деторождения, пара отвергает волю Творца и искажает собственное человеческое естество. Одновременно, именно в «домашней Церкви» дети должны получить тот «залог веры» – знания о Священном Писании, опыт совместной домашней молитвы, совместного посещения храма и участия в Таинствах – который станет основой их будущего самостоятельного христианского бытия.
Поскольку каждый брак — это малая Церковь, ее основанием, как и основанием великой Церкви, является дар Святого Духа. Эпиклетическая молитва священника во время венчания “Господи Боже наш, славою и честию венчай их” выражает идею универсальной и вместе с тем глубоко индивидуальной Пятидесятницы каждой христианской семьи. Каждая из них имеет свою харизму, свой “дар Духа”, который семья должна осознать и раскрыть в своем совместном семейно-экклезиальном бытии, в приобщении к “сообществу святых” (communio sanctorum). Эта уникальная харизма каждой семьи должна служить созиданию Церкви: мужчина и женщина призваны раскрыть свой личный и общий дар Святого Духа.
Вместе с тем, в семье супруги поставляются на особое священнослужение. Византийский чин венчания имеет ясные параллели со священническим рукоположением. Молодые обходят вокруг аналоя с пением тех же самых песнопений, которые исполняются во время хиротонии. Тем самым они обретают новый церковный статус, основывают христианскую семью, принимают на себя обязанности по душепопечению друг друга и ответственность за служение всей полноте Церкви. В своей «домашней церкви» они должны ежедневно реализовывать свое «царственное священство» (1 Петр. 2,9), совершая жертвоприношение любви и молитвы, служение рождения и воспитания детей.
Говоря о богословии брака, прот. А. Шмеман отмечает: «Брак – это, прежде всего, таинство Божественной любви, как всеобъемлющей тайны бытия и именно поэтому он касается всей Церкви, а через нее и всего мироздания».17 Действительно, брак объединяет в себе прошлое, настоящее и будущее человечества. Поэтому, неся свое служение благовестия, Церковь должна осуществлять его вместе с семьей и через семью. Каждый христианский брак заключает в себе огромный потенциал евангельского свидетельства миру. В «малой церкви» должна отражаться великая Церковь Христова – в слове Евангелия, молитве, совместном участии в богослужении и Таинствах, делах милосердия, возрастании в вере и передаче ее детям. Более глубокое богословские осмысление христианского брака – например, его упомянутых триадологического, христологического, пневматологического оснований – позволит Церкви более ясно говорить с окружающим миром о самых разных аспектах ее вероучения и жизни. В эпоху Древней Церкви из именно из христианских семей вырастали местные христианские общины, из «малых Церквей» возникала местная Церковь. Поэтому, с пастырской ответственностью сопровождая браки своих членов, Церковь созидает саму себя, даруя свои благодатные дары супругам, она принимает их обратно – в виде их ежедневного служения друг другу и окружающим. В этом случае брак из объекта пастырского попечения Церкви становится субъектом свидетельства окружающему миру, ежедневным “живым богословием” христианства или, по словам св. Иоанна Златоуста, «таинственной иконой Церкви».
1 Совместное заявление Папы Римского Франциска и Святейшего Патриарха Кирилла // Русская Православная Церковь. Официальный сайт Московского Патриархата. URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/4372074.html
2 Святейший Патриарх Кирилл встретился с председателем Папского совета по делам семьи архиепископом Винченцо Пальей // Русская Православная Церковь. Официальный сайт Московского Патриархата. URL: https://mospat.ru/ru/2012/12/07/news77293/
3 Евдокимов П. Домашняя церковь // Вода живая. 2008. №1. С. 50.
4 In 1 Cor. 7.26
5 Or. 37
6 Dig. 23,2,1.
7 In Col. 12,5.
8 Or. 40
9 Евдокимов П. Цит. соч. С. 52.
10 Apol. ad Autol. 28
11 Евдокимов П. Таинство любви. Тайна супружества в свете Православного Предания. М., 2008. С. 197.
12 Мейендорф. И., прот. Брак в Православии. Клин, 2004. С. 29.
13 De vita in Christo 4
14 In Col. 12,5
15 Мейендорф И., прот. Цит. соч. С. 15.
16 Carm. moral. 3
17 Шмеман А., прот. За жизнь мира. М., 2003. С. 84. 7