Воскресение Христа в изобразительном искусстве

Событие Воскресения Христова не имеет свидетелей. В отличие от Преображения, которое видели три ученика Иисуса, и от Крещения, которое совершалось при Иоанне Крестителе, само чудо Воскресения не видел никто. В христианском изобразительном искусстве на протяжении веков происходит осмысление события Воскресения, приоткрывающее перед нами новые грани и глубокие смыслы этой тайны.

Как ребенок в утробе матери не знает, что происходит снаружи, так и мы ничего не можем сказать о тайне Воскресения Иисуса Христа. В Священном Писании мы встречаем тонкие намеки на суть этого чуда, а также описание событий, произошедших с учениками Господа после Его Воскресения. Эти сведения явились пищей для размышлений в христианском изобразительном искусстве, плоды которого дают нам возможность стать чуть ближе к Тайне Воскресения Господа Иисуса Христа.

Искусство римских катакомб, говоря о Воскресении, часто изображает сцены из Ветхого Завета: пророк Иона, сброшенный с корабля и проглоченный морским чудовищем, пророк Даниил, оставшийся живым во рве со львами, три отрока в огненной печи. Эти сюжеты предполагают, что зритель будет видеть не только то, что изображено, но и то, что за этим стоит.

Изображение ветхозаветных сцен и пророчеств как способ размышления о воскресении встречается и в иудейских синагогах. Разумеется, речь идет не о Христе, но о всеобщем воскресении из мертвых. Такие изображения найдены в синагоге древнего города Дура-Эвропос, бывшего пограничным пунктом между Персидской и Римской империями. Между прочим, они подтверждают, что в иудаизме существовала традиция изображения людей.

Древнее христианское искусство для изображения Воскресения использовало также новозаветные образы и события. Например, сцена воскрешения Лазаря. Здесь Иисус изображен как римлянин с короткой стрижкой. В руках у Него волшебная палочка. Она отсылает нас к ветхозаветному чуду в пустыне, когда пророк Моисей ударил жезлом Аарона о камень, и из камня истекла вода. Жезл в руках Моисея и палочка в руках Иисуса указывают нам, что в обоих случаях чудо совершает Бог.

Один из способов изображения Воскресения Христова — хризма, монограмма имени Христа, окруженная символами победы и славы. Так на стенках римского саркофага мы видим сцены последних дней жизни Иисуса, а в центре над спящими у входа в гроб воинами — крест, оканчивающийся наверху хризмой. Хризма вписана в венок славы и символизирует победу над смертью. На кресте, как на древе жизни, сидят птицы.

Постепенно в христианском искусстве на смену символам приходят нарративы. Все чаще художники изображают иллюстрации к евангельским событиям, описывающим Воскресение Христово. Один из классических сюжетов — жены-мироносицы, приходящие ко гробу. Интересно, что гроб может изображаться не как пещера, а в виде ротонды, напоминающей Кувуклию храма Гроба Господня.

В синоптических Евангелиях и в нашем церковном календаре смерть на кресте и воскресение разнесены во времени. В Евангелии от Иоанна оба эти события происходят в одно мгновение. Эта мысль отражается в изображениях, где распятие Иисуса и явление Ангела женам Мироносицам подается в едином виде. Такое объединение указывает на то, что Христос умер смертью, которая есть воскресение.

Как единое событие может быть также представлено явление Ангела женам-мироносицам и Вознесение. Это объединение, а также то, что Иисус держится за руку, протянутую Ему с Небес, отсылает нас к Книге Деяний святых апостолов: «Сего Иисуса Бог воскресил, чему мы все свидетели. Итак, Он был вознесен десницею Божиею…» (Деян 2: 32–33). Можно встретить точную иллюстрацию к тексту, такую как аворий 400 года. Изображение дерева в подобных сюжетах не случайно. На данном изображении оно произрастает из Гроба Господня и является символом райского древа жизни. Одновременно дерево в Библии — символ человека. Потому что человек — это существо, у которого корни уходят на небо, а плоды и листва здесь, на земле. В Псалтири образ праведника — дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет (Пс 1:3).

В сюжете о женах-мироносицах особый акцент иногда делается на фигуру Ангела. Он приходит с вестью от Бога и всегда является маленьким фрагментом божественного глагола, а значит, указывает на присутствие Господа. Белая одежда ангела у гроба, упомянутая в Евангелии, отсылает нас к описанию белой одежды Иисуса во время Преображения: «Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (Мк 9:3).

В сюжете о женах-мироносицах у гроба Господня главным указание на Воскресение является зияющая пустота гроба. «Его нет здесь», — говорит о Христе Ангел (Мф 28:6; Мк 16:6; Лк 24:6). Пустой гроб Господа — первая весть о Его Воскресении. Сам Иисус не изображен, однако Он невидимо присутствует здесь, как победитель смерти. Подобно этому в святая святых Иерусалимского храма местом присутствия Бога считалось пространство между крыльями херувимов.

В сюжете «Уверение апостола Фомы» может быть сделан акцент на закрытые двери, через которые Иисус входит к ученикам. Закрытые двери не являются преградой для Господа. Это один из символов иконографии Воскресения. Христос ломает двери ада, спускаясь туда после смерти, и отваливает камень от гроба, воскресая. Христос поднимает руку в знак приветствия, как победитель смерти, а апостол Фома не только трогает своим пальцем рану Спасителя, но и указывает на нее. Довольно характерно, что явление Иисуса апостолам и женам-мироносицам изображается одновременно.

Сюжет «Ужин в Эммаусе» особую популярность получил в эпоху контрреформации, когда шли горячие споры о том присутствует ли реально Христос в Евхаристии. История благословения хлеба и узнавания Иисуса учениками свидетельствовала о том, что Христос, ставший невидимым для Своих сотрапезников в Эммаусе, также невидимо присутствует и в Евхаристии. Многие европейские натюрморты так или иначе перекликаются с трапезой, изображенной Караваджо на его картине «Ужин в Эммаусе».

Интересно размышление о смерти и Воскресении Спасителя, которое мы можем видеть в изображениях Изенгеймского алтаря, написанного для монастырской больничной часовни, где лечили больных чумой. На створках алтаря в их закрытом состоянии изображено распятие и положение во гроб. Страдания Иисуса показаны очень подробно. К тому же Его тело покрыто чумными язвами, как и у больных, приходящих молиться в часовню. Каждый болящий, глядя на этот алтарь, мысленно соединялся со страдающим Христом. По определенным датам алтарь раскрывался, и тогда справа на крайней створке можно было увидеть воскресшего Христа в окружении божественного света, парящего над землей. Однако в нижней части алтаря молящиеся продолжают видеть сцену положения во гроб.

Серьезного внимания заслуживает формирование иконографии сошествия во ад. В Новом Завете есть только небольшое указание на присутствие Христа в аду: «Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал» (1 Пет 3:18, 19) В то же время апокрифы и многочисленные толкования описывают сошествие Христа во ад как грандиозное событие. Христос разделяет общую участь усопших, спускается в ад, ломает его двери и освобождает узников. В иконографическом сюжете «Анастасис» под ногами Иисуса сломанные замки и врата ада, а рядом — свидетели, которых по закону должно было быть два. Это цари Давид и Соломон. Они здесь для того, чтобы засвидетельствовать, что Тот, кто спустился во ад, действительно их потомок, новый Давид. Указывая на свое родство с Иисусом, цари свидетельствуют, что Он совершенный человек. Здесь же находятся первые люди Адам и Ева.

По мере развития этого сюжета появляются новые свидетели. Рядом с царями изображают Иоанна Крестителя, жестом указывающего на Христа. Это он первым указал на Спасителя, говоря: «Се агнец Божий» (Ин 1:29). Справа рядом с Евой изображают юношу с посохом. Это Авель — первый человек, который принял смерть. История, начавшаяся с насильственной смерти Авеля, завершится новым Авелем — Христом.

Современное искусство также обращается к евангельским сюжетам, расставляя при этом новые акценты. Отвлекаясь от всего внешнего, оно наблюдает за мыслями и чувствами героев. Все временное вымывается. Остаются динамика и глубина.

В христианском изобразительном искусстве осмысление события Воскресения Христова проходило разные этапы. В первые века христианства художники, изображая Воскресение Христово, используют намеки и аллегории. Для размышления о событии Воскресения они предлагают нам ветхозаветные пророчества и императорские символы победы. И художник, и зритель должны при этом знать и понимать, на что указывают видимые изображения.

Постепенно христианское искусство обращается к евангельским текстам и сюжеты становятся более иллюстративными. Внимание привлекают события, произошедшие после Воскресения: жены-мироносицы у гроба, уверение апостола Фомы, ужин в Эммаусе. Со временем появляется задача изобразить богословское осмысление события Воскресения. Так формируется знакомая нам всем иконография — сошествие Христа во ад. Современное искусство вновь обращается к евангельским сюжетам, делая при этом акцент на психологизм и динамику участников событий, связанных с великой тайной Воскресения Христова.

Подготовлено Марией Пискуновой для портала «Предание» по лекции протоиерея Димитрия Сизоненко «Воскресение Христа в изобразительном искусстве»