Истина по-славянски

Христианское вероучение, сама история Христа и Его учеников пришли на Русь благодаря переводу Священного Писания на язык славянских племен. История славянской Библии полна загадок и неожиданных сюжетных поворотов. О них в лекции «Библия на церковно-славянском языке» из цикла «Древние тексты в современном мире», прочитанной в Феодоровском просветительском центре, рассказал кандидат филологических наук Александр Кравецкий. Публикуем конспект лекции, сделанный и опубликованный журналом «Вода живая».

Все языки равны, но по-гречески удобнее

Священное Писание является основой христианского вероучения, и евангельский призыв «Идите, научите все народы» (Мф. 28, 19) предполагает, что оно должно быть проповедано по всей земле. Возникает два практических вопроса. Первый: в каком объеме Писание должно быть проповедано? Поскольку технически обучить весь мир тексту такого объема в эпоху до книгопечатания было довольно сложно. И второй: на каком языке? Или языках?

Сначала первый вопрос. Когда мы говорим «Библия» («мы» — это люди эпохи книгопечатания), то представляем себе толстую книгу, которая начинается Книгой Бытие и кончается Апокалипсисом. Между тем в таком виде Библия стала общедоступной лет 200 назад или чуть больше. До эпохи книгопечатания, до эпохи дешевой бумаги сколько-нибудь широкое распространение кодекса такого объема едва ли было возможным. Представьте себе то стадо молодых бычков, шкуры которых необходимы, чтобы сделать писчий материал только для одного библейского списка.

Поэтому Писание распространялось в первую очередь в виде выборок, фрагментов, которые читались во время богослужения. Это служебное Евангелие, или Евангелие апракос, где отсутствует привычное нам изложение и собраны фрагменты в порядке их чтения в течение церковного года. Начинается оно не с Евангелия от Матфея, а с пасхального Евангелия, с 1-й главы Евангелия от Иоанна. Ветхий Завет для греко-византийской традиции — это паремийник, то есть собрание ветхозаветных чтений, которые читались за богослужением. Апостол — в виде служебного Апостола. И так далее.

В Житии святого Кирилла, создателя славянской письменности и переводчика с греческого на славянский, в рассказе о создании алфавита это выглядит так. Когда Кирилла отправили проповедовать славянам и он узнал, что у них нет алфавита, он встал на молитву, ему были открыты буквы, и он начал переводить: «В начале бе Слово» (Ин. 1, 1). Если бы он начал переводить Евангелие, то начал бы переводить с Евангелия от Матфея. А житие нам подсказывает, что переводилось как раз служебное Евангелие, которое действительно начинается с Евангелия от Иоанна.

И второй момент: на каком языке должно читаться Писание? Очевидно, что для новозаветной Церкви вопрос о существовании неких сакральных языков не стоял. Чудо Пятидесятницы, «говорение языками», показывает языковую всеобщность благовестия. И действительно, в правилах Вселенских Соборов — ­а, собственно, что у нас есть из нормативных документов? — о языке мы не найдем ничего. В сочинениях отцов Церкви этот вопрос или вовсе не стоит, или ставится, скорее, с общекультурной, стилистической точки зрения.

Идея языкового ограничения появляется только после того, как Церковь становится большим международным организмом и возникает необходимость следить за чистотой вероучения на всей территории, где проповедано христианство. И церковные власти поняли, что если Писание везде будет распространяться на местных языках, то возможность контролировать чистоту вероучения окажется утрачена. Поэтому Священное Писание долгое время существовало в виде единого латинского и греческого корпуса, который можно оберегать от существенной порчи. А дальше уже священники на местах, по мере своих сил, объясняют и толкуют Писание на национальных языках.

Итак, с одной стороны, проблема языков — это проблема не богословская, не сущностная, и, с другой стороны, ясно, что по некоторым юридическо-организационным причинам ограничение переводов на местные языки для первого тысячелетия существования Церкви было вполне очевидным и разумным.

Александр Геннадьевич Кравецкий
родился в 1962 году. В 1986-м окончил филологический факультет МГУ. С 1989 года сотрудник ИРЯ РАН. В 1999 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Проблема исправления книг в истории церковнославянского языка ХХ века». Руководитель Научного центра по изучению церковнославянского языка. Автор книг «Церковнославянский язык (1996; соавт. А.А. Плетнёва), «История церковнославянского языка в России (XIX–XX вв.) (2001; соавт. А.А. Плетнёва), «Церковная миссия в эпоху перемен (между проповедью и диалогом)» (2012) и др.

ПЕРЕВОД КАК МИССИОНЕРСКАЯ ИНИЦИАТИВА

Славянский алфавит был создан в 863 году (или к 863 году), когда в Византию пришла делегация моравского князя Святополка с просьбой… С какой просьбой — это дискуссионный вопрос. В Житии Кирилла сказано, что в Константинополь пришли послы и сказали, что христианство у них проповедано, что они крещены, но нужен хороший учитель, проповедник и епископ. Понятно, что ключевое слово здесь, скорее всего, «епископ». Речь, по всей видимости, шла о церковной самостоятельности. Но Житие делает акцент на просветительском моменте, на том, что Кирилл и Мефодий были отправлены в Моравию для перевода богослужебных текстов и Писания.

Не очень понятно, так это или нет. Потому что, странным образом, отправив миссионеров в Моравию, Византия о них полностью забывает. Нет никаких упоминаний об этой, несомненно успешной, миссии. Когда патриарх Фотий (согласно Житию Кирилла, по его инициативе состоялась миссия), друг Кирилла, в конце жизни записывал, что хорошее было сделано при нём, никаких славянских переводов он не упоминает. Похоже, что Кирилл и Мефодий были отправлены то ли как проповедники, то ли как дипломаты, а переводы были, скорее, их личной инициативой, которую патриарх Фотий и Константинополь совершенно не считали своей заслугой.

Согласно Житию, перед тем как отправиться в Моравию из Фессалоник, Константин (Кирилл) создал алфавит и перевел служебное Евангелие. Проповедь в Моравии продолжалась в течение 40 месяцев. Это время, за которое были подготовлены ученики, способные служить по-славянски, и переведены некоторые книги для богослужения. При этом рукополагать учеников братья не могли, потому что Константин (Кирилл) был монахом, а Мефодий — иеромонахом.

А поскольку Моравия находилась в юрисдикции Рима, братья отправились туда просить благословения на свои переводы. В Риме они были приняты с огромным почетом, поскольку во время своих предыдущих путешествий Константин (Кирилл) обрел в Херсонесе, в Крыму, мощи святого Климента, папы Римского, и прибыл с ними в Город. Папа благословляет переводы и рукополагает Мефодия в архиереи, и теперь он может сам рукополагать учеников. В Риме Константин, принявший схиму под именем Кирилл, умирает. А Мефодий возвращается уже в качестве архиерея в Моравию, где вместе со своими учениками переводит тексты с греческого на славянский.

Согласно Житию, Мефодий перевел полную Библию, кроме Книги Маккавеев. Но это тоже спорный момент. Мефодиевский перевод полной Библии до нас не дошел. Учеными сделаны реконструкции отдельных книг, и относительно них считается, что это мефодиевский перевод.

ЗАГАДОЧНЫЙ АЛФАВИТ

Кирилл создал не привычную нам кириллицу, а глаголицу. Почему же мы говорим, что Кирилл создал славянский алфавит, когда мы им не пользуемся? Потому что создание письменности, создание алфавита — это не придумывание формы букв, а создание минимального набора знаков, при помощи которых можно передать все фонемы, все звуки данного языка. И заслуга Кирилла в том, что он создал эту систему. А дальше уже можно менять глаголицу на кириллицу, на латиницу, на пляшущих человечков… Глаголица — придуманный рацио­нальный миссионерский алфавит. Понятно, что «аз» — крест. Возможно, что элементы буквы «б», как первой буквы слова «Бог», содержат символику двуперстия, крестного знамения: тройственный элемент символизирует Троицу, двойственный — природу Спасителя. Буквы «и» и «с», под титлами имени Иисуса, образуют симметричную фигурку. Очевидно то, что создатель алфавита пытался каким-то образом упорядочить богословские идеи. К сожалению, расшифровать глаголицу, видимо, не получится никогда, потому что непонятно, на каких основаниях это можно сделать.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРОЕКТ

Мефодием были подготовлены и рукоположены некоторые ученики. Но через два года он умер. И сразу после этого славянское богослужение в Моравии было разгромлено. Некоторых учеников изгнали, некоторых продали в рабство, и казалось, что славянское богослужение прекратилось навсегда. Но как раз в это время Болгария и её царь Борис мечтали об эмансипации от Византии, и ученики Мефодия нашли в ней приют. Славянская письменность возродилась уже в Болгарии, где по инициативе сверху готовилась богослужебная реформа: переход богослужения с греческого на славянский.

Церковнославянский язык создается Кириллом, греком по происхождению, на основе южнославянских солунских диалектов, которые ему были знакомы. Однако впервые богослужение на этом языке начинает совершаться в Моравии, то есть у западных славян. Они тоже славяне: язык близкий, но все-таки немножко другой. Потом ученики Мефодия — естественно, жители Моравии — перемещаются к южным славянам в Болгарию. Язык, уже вобравший в себя эти моравские черты, опять помещается в близкую, но другую языковую среду. Из Болгарии переводы разными путями приходят затем к восточным славянам.

Этот язык сразу возникает не как письменная фиксация языка того или иного славянского народа, а как общеславянский литературный, в первую очередь как общеславянский богослужебный язык. Он для всех, с одной стороны, относительно близкий и понятный. С другой, вопрос на засыпку: как славяне понимали богослужение времен Кирилла и Мефодия? Мы можем только фантазировать на этот счет. Единственное, что можно сказать с уверенностью, так это то, что литературный, письменный, богослужебный язык всегда несколько отличается от разговорного. Иначе просто не бывает. Дома с детьми и во время публичной лекции мы говорим по-разному. Так и церковнославянский оказался литературным или богослужебным функциональным стилем славянских языков.

Уже при сыне царя Бориса болгарском царе Симеоне, в 893 году, созывается Собор, на котором славянский язык был объявлен в Болгарии официальным языком государства и Церкви. Впервые это становится не частной инициативой миссионеров Кирилла и Мефодия, а некоторым государственным проектом. В Болгарии начинают активно, открыто и при поддержке государства переводиться и переписываться книги.

ОТ МНОГООБРАЗИЯ К ЕДИНСТВУ

Еще одна проблема. Книги переписываются. Старшее поколение, кто еще застал самиздатовские копии литературных текстов, прекрасно помнят огромное количество опечаток, в том числе чудовищных, даже при машинописном копировании. Понятно, что при переписывании книг от руки количество ошибок должно накапливаться. Кто-то ошибся, кто-то не понял, следующий переписал или по своему разумению исправил. Казалось бы, текст за несколько веков и при нескольких десятках переписчиков должен сильно меняться. Однако этого не происходит, потому что проблема была достаточно быстро осознана.

Возникают различные техники контроля за стабильностью и качеством переписываемого текста. Это делалось, видимо, следующим образом: перед переписчиком — два оригинала, он смотрит, и при разночтении задумывается и принимает какое-то решение о том, какой из двух списков правильный. В результате происходит странная вещь. Примерно к XVII веку переписываемые тексты становятся куда более стабильными и едиными, чем тексты более древние, среди которых есть моравская редакция, есть болгарская редакция, есть русская. Но постепенно происходит смешение, и как раз ко времени внешней унификации, которую обеспечивает книгопечатание, появляется возникший на основе разных, отличающихся друг от друга редакций выровненный, унифицированный текст без ярких текстологических отличий.

ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КНИГИ

Святитель Геннадий Гонзов (1410–1505), в 1470–1480-х годах архимандрит Чудова монастыря в Москве, в 1484 году был поставлен архиепископом Новгородским и Псковским. Вместе с преподобным Иосифом Волоцким вел борьбу против ереси жидовствующих, настаивая на введении на Руси практик наподобие испанской инквизиции. Именно этой проблеме посвящено большинство дошедших до нас посланий архиепископа. При его дворе сформировался кружок, в который входили дьякон Герасим Поповка, переводчик и дипломат Дмитрий Герасимов, братья Юрий и Дмитрий Траханиотовы и монах-доминиканец Вениамин. Из этого кружка вышло «Слово кратко» в защиту церковных имуществ, введение к Пасхалии, рассуждение «О летах седмыя тысячи», ряд переводов, и, конечно, первый в России полный библейский кодекс — «Геннадиевская Библия».

После Крещения Руси тексты Писания приходят в Россию. В каком виде? В первую очередь это были служебные версии Евангелия и Апостола и паремийники, то есть сборники отрывков из Ветхого Завета для чтения за богослужением. Ихв рукописи дошло больше 60, разбросанных по разным книжным собраниям. Затем, в куда меньшем количестве, имелись отдельные библейские книги с толкованиями, где библейский фрагмент сопровождал некоторый комментарий. Имелись также сборники отдельных библейских книг, рукописное Пятикнижие и Восьмикнижие. Понятно, что это уже продукт учености. Если без служебного Евангелия и паремийника невозможно совершение богослужения, то можно предположить, что данные книги были в каждом храме. Хотя существуют гипотезы, что все-таки не везде, а священники служили наизусть.

Иван Фёдоров (1520–1583) — издатель первой точно датированной печатной книги «Апостол» в Русском царстве, а также основатель типографии в Русском воеводстве Речи Посполитой.

Полной Библии не было вплоть до конца XV века, когда по инициативе архиепископа Геннадия Новгородского начинается сбор корпуса книг Священного Писания по отдельным спискам. Что-то бралось из богослужебных книг, что-то из толковых переводов. Некоторые тексты, которых в них найти не удалось, были переведены. Притом, по всей видимости, с латыни. Для перевода Геннадий пригласил доминиканского монаха Вениамина. И в 1499 году у нас появляется первая полная Библия. Понятно, что о массовом распространении этого огромного фолианта речь не шла. Списков осталось, по-моему, два или три.

Когда спустя 80 лет Иван Фёдоров в Остроге создал свою типографию и решил издать полную славянскую Библию, ему прислали список Геннадиевской Библии, видимо, после какой-­то текстологической работы. Стыдно сказать, но о том, как была переработана Геннадиевская Библия перед изданием, исследование так и не проведено. Судя по фрагментам, текстологическая работа была. Какая именно — сказать сложно.

Тем не менее, на основе Геннадиевской Библии появляется первая печатная, изданная в Остроге (поэтому её называют Острожской) Библия. Тиража, которым она вышла, мы тоже не знаем. Но обычный стандартный завод (то есть количество копий, которое выдерживает типографский станок) — 1200 экземпляров. Видимо, примерно столько её и издали. Книга была дорогой, и она сохранилась в фантастически большом количестве экземпляров. Сейчас ихнасчитывается, по разным собраниям, около тысячи (притом что, например, старообрядческое переиздание, осуществленное в 1912 году, сохранилось в нескольких десятках экземпляров). Затем она была перепечатана в Москве в 1663 году. Тут речь идёт о тысячах экземпляров. Полная печатная Библия была далеко не в каждом городе, не то что в каждом храме!

ЕЛИЗАВЕТИНСКАЯ БИБЛИЯ И ЗАРОЖДЕНИЕ ТЕКСТОЛОГИИ

Острожская Библия — первое полное издание Писания на церковнославянском языке, подготовленное князем Константином Острожским и кружком ученых Острожской академии. Издание опубликовано в Остроге Иваном Фёдоровым в 1581 году по благословению дубенского игумена Иова.

Изменить это положение решил Пётр I, издавший в 1712 году указ о том, что Библию необходимо исправить и издать в большом количестве. До «издать» Пётр не дожил, а с «исправить» были довольно большие проблемы. Исправлять Библию по указу Петра начали, и проблемы возникли сразу, поскольку перед редакторами встали серьезные теоретические проблемы, решений которых у них не было. К этому времени в Европе уже были изданы полиглотты — параллельные издания библейского текста на латинском, греческом и других языках. Уже появляется библейская текстология, уже бросаются в глаза разночтения. Вот у нас есть еврейский текст. А почему в славянском иначе? А вот у нас латинский текст, а вот — греческий. Как всё это свести? Какой текст правильный? Петровские справщики выяснили, что так просто сесть и исправить ошибки в библейском тексте как-то не получается. И начинается многолетняя правка. На разных основаниях текст исправляется, отдается комиссии. Она размышляет, что с этим делать дальше. Работа откладывается, возобновляется.

Дело тянется годами, и наконец, при Елизавете Петровне, выходит исправленная, новая версия Библии, которую обычно называют Елизаветинской или Петровско-Елизаветинской. И это, грубо говоря, тот славянский библейский текст, которым мы сейчас пользуемся.

В указе о первом издании было сказано, что необходимо издать 600 экземпляров для рассылки по городам. Чтобы в каждом населенном пункте, имеющем статус города, был хотя бы один экземпляр Библии. Сколько-то экземпляров для раздачи, сколько-то — для продажи.

Первое издание Елизаветинской Библии по-своему замечательно. Потому что в нем, кроме собственно библейского текста — с предисловием: подробным рассказом про историю Библии, про то, как её правили, с синопсисом, то есть с кратким пересказом содержания библейских книг, — содержится огромное количество текстологической информации. Например, о том, что вот здесь — так, а в прежней печатной Библии было так, а в еврейском тексте — так. Читателям показывают, что разговор о библейском тексте еще не окончен, что у нас нет окончательного ответа на вопрос «а как правильно?».

МАССОВАЯ ИСТИНА В ПОСЛЕДНЕЙ ИНСТАНЦИИ

Превратить Библию в действительно массовое и доступное чтение удалось только в начале XIX века благодаря Британскому библейскому обществу и новым технологиям. Тогда возникло всемирное библейское движение, ставящее целью сделать Библию на всех языках доступной людям. И в 1812 году в России учреждается Российское библейское общество. Обычно о нем говорят в связи с тем, что оно перевело Новый Завет и часть Ветхого Завета на русский язык. Но оно сделало еще одну не менее важную вещь. Библейское общество ввело в России новые технологии книгоиздания, позволяющие печатать книги большими тиражами.

Библия становится доступной, она появляется в каждом храме. Хоть книга и не дешевая, но все-таки её можно купить. Кроме того, устав библейских обществ требовал, чтобы Писание распространялось безо всяких дополнений, без комментариев, предисловий, текстологических примечаний. Отчасти это было нужно для того, чтобы удешевить издание. Но в результате стандартное издание Библии из текста текучего и показывающего своим видом, что точка еще не поставлена, превращается в текстологическую истину в последней инстанции.

ЛУБОЧНЫЕ КАРТИНКИ ВМЕСТО ПИСАНИЯ

В каком объеме эту книгу читал и знал народ? Понятно, что на любые вопросы о народном просвещении ответить корректно почти невозможно. Потому что у нас нет способа провести анкетирование на знание Библии в XIX веке. Есть только некоторые косвенные данные.

И получается довольно любопытная картина. Одним из результатов петровских преобразований стало то, что русская культура достаточно четко поделилась на, условно говоря, народную и дворянскую. Благодаря петровским преобразованиям возникла гражданская печать. И в течение XVIII века сформировался русский литературный язык, отличный от церковнославянского, который был литературным языком древней Руси. В обществе произошло размежевание светской и церковной культуры. При этом народу в значительной степени лучше была понятна, конечно же, церковная культура, а не светская. Потому что традиционное народное образование было ориентировано на церковную печать.

Откуда мы об этом знаем? Из этнографических данных конца XIX века: есть масса свидетельств о том, как крестьян учили грамоте. И не только крестьян. Вот мемуары актера Щепкина, которого дьяк учит читать Псалтырь по складам (то есть по слогам). Чтение по складам сродни фонетическому упражнению с ориентацией на служебные книги, такое чтение, при котором вы сначала называете буквы по именам: «буки, аз — ба», «буки, люди, ять — бле». Потом читали «по верхам». Это когда вы уже не называете буквы, а читаете слово целиком.

Что, кроме Псалтыри, читают люди, которые прошли вот такое обучение? У них есть своя массовая литература, свои «комиксы», своя Библия в картинках, а именно лубок. Он был в каждом крестьянском доме. Помните хрестоматийную поэму «Кому на Руси жить хорошо»? «Когда мужик не Блюхера, / И не милорда глупого — / Белинского и Гоголя / С базара понесёт». А до этого перечисляется, что именно мужики покупают. Что они покупают? Лубочные картинки. Это та массовая культура, с которой борются, которую ругают все люди с хорошим вкусом. А в лубках есть всё. И лечебники, и путешествия на Святую Землю, и листки эротического содержания — всё на свете.

Среди лубочных листов достаточно большое место занимали библейские картинки. Любопытно, что основой для многих из них были европейские, времен Контрреформации, Библии для бедных, Библии для неграмотных. С ними в Россию приходят различные экзотические библейские легенды. Например, о том, как Каин убивает Авеля ослиной челюстью. Эта ослиная челюсть широко присутствует в западноевропейской живописи, включая Гентский алтарь, хотя в Писании ничего такого нет. Таким путем в Россию пришли апокрифические западные сюжеты.

БОГОСЛУЖЕНИЕ, СЛИШКОМ ДАЛЕКОЕ ОТ НАРОДА

Люди образованные читали Библию, скорее, по-немецки и по-французски. Я в свое время смотрел дворянские мемуары, рассказы о детстве, об учебе. Стандартная история: «Когда мне исполнилось столько-то лет, папенька пригласил ко мне немца (англичанку, француза), который обучил меня языку. И мы с ним начали читать». Идет список, что они начали читать на иностранном языке, и в этом списке часто присутствует Библия. Кажется, где-то в письмах Игнатия (Брянчанинова) на фразу: «Хочу читать отцов», находим ответ: «Хорошо, вы же знаете французский — вот и читайте!»

В необразованных сословиях (что значит «необразованных»? — не получивших, формально, образования, ориентированного на новую культуру) Писание в каком-то объеме читалось по-славянски. В каком объеме? Грамоте учили по Часослову. В принципе, в число учебных книг могли входить Псалтырь и Евангелие. Традиционное обучение грамоте — заучивание наизусть. В идеале человек знал наизусть существенную часть Псалтыри. Сложно сказать, будет ли человек при этом способен перевести богослужебный текст, пересказать его своими словами, но с такими знаниями он, по крайней мере, будет воспринимать богослужение как нечто родное, свое.

Вся дальнейшая история и богослужебного языка, и восприятия Писания — это постепенное вытеснение традиционной грамотности грамотностью нового типа. Потому что все государственные программы просвещения народа были ориентированы на новую грамотность, на то, что школьники учатся по басням Крылова, а не по Псалтыри. И чем бóльшими были успехи народного образования, чем больше становилось людей, которые усваивали начальную грамотность по новому типу, ориентируясь на новый русский литературный язык, тем больше увеличивался барьер между богослужением, между славянским текстом Писания и широкой аудиторией. Этот барьер, эта пропасть стала уже очень серьезной в результате большевистской кампании по ликвидации безграмотности, которая, естественно, была ориентирована на дворянскую модель грамотности, на новую литературу. Эта кампания сделала языковую проблему в Церкви очень серьезной.

НЕРЕШЕННАЯ ПРОБЛЕМА

Специального церковного органа, который бы занимался библейским текстом и решением проблем чтения Библии и её толкования, не было. Не было и традиции домашнего чтения Писания. Помните замечательный рассказ Лескова «Однодум» о человеке, который носит в котомке Библию, садится на болоте на кочку и читает её? И у Лескова есть примечание, что в народе считается, будто человек, который дочитает Библию «до Христа» (то есть до Нового Завета), — «умом тронется».

Тем не менее, в начале века проблема начинает осознаваться. При Петербургской духовной академии возникает в 1915 году Комиссия по научному изданию славянской Библии. Это в первую очередь научный проект, задачей которого было восстановить кирилло-мефодиевскую или хотя бы близкую к ней версию славянской Библии и, по возможности, ввести её в церковное употребление. Вокруг этой комиссии зарождается научно-библейская жизнь.

Через два года, уже после февральской революции, начинает работу Поместный Собор 1917 года. На одном из заседаний Комиссии по научному изданию славянской Библии профессор Иван Евсеевич Евсеев (один из инициаторов библейского проекта) читает доклад «Собор и Библия», как раз о церковных проблемах, связанных с изданием и чтением Священного Писания. На Соборе возник Библейский отдел. Никаких особо революционных решений этот отдел не принял. Было решено создать постоянный Библейский совет — общецерковный орган, который бы занимался переводом, толкованием, исправлением и пропагандой Библии. Также была поставлена задача обязательности чтения Библии для православных людей. Хотя в проект документа это не стали вносить. Понятно, что любой большой церковный проект, принятый в 1917 году, продолжения иметь не мог. Даже этот доклад был издан уже только в послеперестроечное время. Что было дальше — мы с вами все прекрасно знаем. Сейчас мы имеем для богослужения славянскую Библию и Библию на русском языке, хотя и в разных переводах, для домашнего чтения. Проблема двуязычия не решена и вряд ли будет решена в ближайшее время.

 

Источник текста: журнал «Вода живая»

Видео лекции: