Календарный этюд Юрия Рубана
«Не следует стеснять свободу богопочитания, но <…> надо предоставлять уму и воле каждого заниматься Божественными предметами по собственному выбору» (из Миланского эдикта 313 года)
Не так давно в новостной ленте промелькнула набившая оскомину полемика по поводу «первого христианина на троне римских Кесарей» (306—337), память 21 мая / 3 июня: кто он — христианский святой или просто хитрый язычник, сделавший христиан своими благодарными сторонниками и «подконтрольной партией» в политической игре? Один со смаком муссировал «дурные поступки» императора, напрочь закрывающие ему дверь «во святые», другой — в позе адвоката — пытался его оправдать, ссылаясь на «глас Православной Церкви». Путь избитый и ведущий в никуда. Парадоксально, что на христианском Западе этого западного императора долго святым не считали, а на Востоке издавна почитали даже как «равноапостольного»!
Известно, что в сознании многих людей «святой» предстаёт как некий «пионер — всем ребятам пример»: утром сам застилает кровать, до конца доедает манную кашу и моет за собой тарелку, на уроке слушает учителя внимательно и не ковыряет в носу, получает только пятёрки, не дёргает девчонок за косички, а по дороге домой переводит через дорогу старенькую бабушку с палочкой.
С этим нельзя согласиться: встав на точку зрения самодовлеющего и однобокого морализма, мы должны будем исключить из числа святых и «благоразумного разбойника», и центуриона Лόнгина, и фарисея Савла, и равноапостольных князей Ольгу и Владимира, и князя Александра Невского, и многих других. Боюсь, в списке «моралиста» мало кто останется. Осмысление жизненного пути святого в историческом контексте показывает, что он — вовсе не «пример для подражания» в бытовом смысле.
Голова имп. Константина. Оригинальная часть древней статуи IV века (фрагменты хранятся в Капитолийских музеях)
Если бы Константин мог обратиться к потомкам, то сказал бы следующее:
— Я римский император Фла́вий Вале́рий Авре́лий Константи́н (306—337), прозванный Константи́ном I Вели́ким.
— Главным девизом своей жизни я считал толерантность ради мира в Империи.
— Я прекратил преступные и бесцельные гонения на христиан, хороших людей и законопослушных граждан, легализовал их, уравняв с язычниками, и ввёл в правовое поле, предписав властям вернуть им (или компенсировать) конфискованное имущество.
— Как Спаситель и Отец Отечества я равно любил всех своих подданных и уважал их верования. (После многовекового унижения Христианской Церкви «благоверными» царями и даже царицами[1], ваши демократические правители пришли к этому лишь недавно?).
— Труднее всего мне было примирить между собой партии христиан, заявлявших претензии на исключительность, поэтому я объявил себя «епископом внешних дел Церкви»[2] и председательствовал на христианском Экуменическом Конгрессе (Вселенском Соборе). И в дальнейшем моими советниками были толерантные епископы Евсевий Кесарийский (биограф) и Евсевий Никомидийский (крестивший меня на смертном одре).
— Я посещал христианские церкви и «по должности» всю жизнь исполнял служение Верховного языческого жреца (Pontifex Maximus). Я даже разрешил благодарным язычникам построить храм «своему божеству» (numini nostro). После смерти Римский Сенат причислил меня к «сонму богов», а христиане причислили к лику святых и стали посвящать свои храмы моему имени. Об этом я и мечтать не мог!
— Я хорошо сознавал свою роль в мировой истории, потому заказал свою статую для базилики Максенция у Римского форума. А в новой столице (будущем Константинополе!) я воздвиг храм Святых Апостолов, который одновременно стал моим собственным мавзолеем (как бы Тринадцатого Апостола!); здесь под центральной частью храма покоились мои бренные останки. Как сказал русский поэт: «Я памятник себе воздвиг…».
Разумеется, спор между сторонниками лубочного (в бороде и соболях) и исторического императора никогда не разрешится: всё зависит от выбора исторической методологии. Мыслители давно указывали на диалектику как на универсальный интуитивно-дискурсивный метод познания, как на «единственный христианский — смиренный — путь рассуждений» [3]. «Живая мысль по необходимости диалектична: в том-то и жизнь её; … замороженные же мысли, мысли в состоянии анабиоза — недиалектичны, т. е. неподвижны, и могут быть расположены в виде учебника, как некая сумма определений и тезисов» [4].
Будучи сторонником «живых мыслей», я постарался показать неправомочность противопоставления римского императора — «благоверному царю», а умелого политика — святому. Смотрите доклады, прочитанные в Республике Беларусь на конференции, посвящённой в 2013 году 1700-летию Миланского эдикта (рескрипта), который император Константин торжественно воздевает к небу[5].
Константин Великий со свитком Миланского эдикта. Портрет из династической группы. Мрамор. 312–324 гг. Рим, Латеранский музей
Примечания
[1] Об этом см.: https://feosobor.ru/2022/03/muzhik-andrej-vral-k-250-letiju-so-dnja-gibeli-svjatitelja-arsenija-maceevicha/; https://vk.com/@stremisdusha-mozhno-li-oblichat-vlast-imuschih.
[2] Греческое слово episkopos буквально переводится как «наблюдатель» («блюститель»), «надсмотрщик», «страж».
[3] Свящ. Павел Флоренский. Сочинения. Т. 3. Ч. 1. С. 141.
[4] Флоренский П. Разум и диалектика // Богословский Вестник. 1914. Сентябрь. С. 94.
[5] См.: Рубан Ю. Эдикт или рескрипт? (К юбилею «превосходного указа») // Христианство и общество (К 1700-летию Миланского эдикта) (Текст): материалы Междунар. науч. конф., 17 мая 2013 г., Барановичи, Респ. Беларусь / редкол.: А.В. Никишова (гл. ред.), А.В. Демидович (отв. ред.), З.Н. Козлова (и др.). – Барановичи: РИО БарГУ, 2013. С. 17–21; Рубан Ю. Благоверный царь или римский император? // Там же. С. 56–59. Электронный вариант: https://azbyka.ru/forum/xfa-blog-entry/blagovernyj-car-ili-rimskij-imperator.2217/ . А также «синтетический» очерк: Рубан Ю. Христианин на троне цезарей // https://feosobor.ru/2023/06/hristianin-na-trone-cezarej/.