Календарный этюд Юрия Рубана
Введение во Храм Пресвятой Богородицы – это второй двунадесятый богородичный праздник православного церковного года. Он продолжает тему праздника Рождества Богородицы [1] и совершается Русской Церковью 21 ноября по юлианскому календарю (= 4 декабря для XX—XXI вв.). В его основе лежит сказание об одноимённом событии из детства Девы Марии (введение в Иерусалимский Храм), содержащееся в древнехристианских апокрифических памятниках «История Иакова о рождении Марии», или «Протоевангелие Иакова» (II в.) и «Евангелие Псевдо-Матфея» (латинская версия детства Девы Марии и Иисуса, сложившаяся к IX—X векам, но основанная на более ранних «евангелиях детства»). Прочтём отрывок из первого памятника.
«Дитя достигло трехлетнего возраста, и сказал Иоаким (отец Марии. – Ю. Р.): «Позовите непорочных дев еврейских, и пусть возьмут светильники и зажгут их, и пусть не обращается назад Дитя, и дух Её да не отделится от Дома Божия». И девы сделали так, и вошли в Храм. И первосвященник принял Дитя, поцеловал Её и сказал: «Мария! Господь дал величие имени Твоему во все роды, и в конце дней Господь проявит в Тебе цену искупления сынов Израилевых». И он поставил Её на третью ступень жертвенника, и Господь Бог излил милость Свою на Неё. <…> Пошли родители Её (домой), дивясь и славя Бога, что Дитя не обернулось к ним. Мария воспитывалась, как голубица, в Храме Господнем, и принимала пищу из рук ангелов» (гл. 7–8).
Средневековые интерпретаторы этого сказания добавляют, что первосвященник (а им провиденциально оказался сам Захария, будущий отец святого Иоанна Крестителя!) даже ввёл Марию в сокровеннейшую часть Храма – во Святая Святых. Пресвятой Деве было предоставлено помещение в одном из зданий, примыкавших к Храму, где Она и воспитывалась до четырнадцатилетнего возраста, считавшегося у древних евреев совершеннолетием (для девушек).
Введение во Храм. Фреска, 1324. Монастырь Студеница, Сербия
Конечно же, это апокрифическое сказание оценивается христианскими историками и богословами не в историческом плане (знаменательно, что оно и не входит в канонические Евангелия), но исключительно в богословском и символико-назидательном аспекте. Хорошо известно, что «Святое Святых» (своего рода «алтарь») Иерусалимского храма – единственного в дохристианские времена святилища, посвященного Истинному Богу, – было местом, скрытым не только от простых людей, но даже и от рядовых священников. Лишь один раз в год, в День Очищения (праздник «Йом кипур», 10-й день осеннего месяца Тишри), туда входил первосвященник с жертвенной кровью, приносимой им за себя и за «грехи неве́дения» всего Израиля.
Дева Мария готовилась стать «Одушевлённым Храмом» (как Её называют праздничные песнопения), Матерью Бога, поэтому Её чистота и святость не только соответствовали величию Святого Святых (где Бог лишь являл Свою «славу»), но несравнимо его превышали.
Франциско де Сурбаран. Отрочество Мадонны. 1658–1660. Эрмитаж
Появление праздника (не ранее VI—VII вв.) вызвано логикой развития христолόгии (учения о равночестном соединении двух природ воплощённого Логоса – Слова Божия, Второго Лица Святой Троицы – в личности Иисуса Христа) и мариолόгии (учения о Деве Марии как о Богородице, как о соучастнице дела спасения человечества). Об этом хорошо пишет известный православный богослов протоиерей Александр Шмеман. «В эпоху, когда Церковь в напряжении всех своих духовных сил «возрастала» в понимании Человечества Христова, она не могла не включить в это созерцание и образа Той, от Кого Христос получил Своё Человечество, Своё Тело. Если Своим Храмом Бог отныне избрал Человека, то в особом и самом буквальном смысле таким Храмом Бога была Дева Мария: «ибо Рождённое от Неё – Свято есть»». Тем не менее, в основе праздника всё-таки «лежит несомненный исторический факт: вхождение Девы Марии, как каждой (!) еврейской девушки, в Иерусалимский храм». (Разумеется, только в общедоступный храмовый «Двор женщин»! – Ю. Р.) Но в богослужебных текстах праздника это неприметное для современников Марии событие «обрастает постепенно поэтическими или символическими подробностями, подчеркивающими тот смысл, который увидела в нём Церковь. …То же самое можно сказать и о других богородичных праздниках» [2].
Восточная и западная иконография праздника совпадает в основных чертах. Существуют изображения принесения ангелом пищи и пития Деве Марии во Храм, но чаще всего живописуется, с различными вариантами, сцена представления Марии её родителями первосвященнику, почтительно пред ней склоняющемуся (например, фреска преподобного Андрея Рублева в Успенском соборе во Владимире, к сожалению, сохранившаяся фрагментарно). Особенно многочисленны изображения Марии, самостоятельно восходящей по пятнадцати высоким храмовым ступеням, к вящему удивлению собравшихся в храмовом дворе священников, левитов и простых людей. Там, наверху, пред входом в храмовое Святилище, Её торжественно встречает благословляющий первосвященник. При этом Дева Мария чаще всего живописуется старше трехлетнего возраста. Её престарелые родители стоят у подножия лестницы вместе со всеми, или же следуют за девочкой, или даже (что противоречит апокрифическим сказаниям) помогают Ей взойти вверх по ступеням.
Примечания
[2] Шмеман А., прот. Исторический путь Православия. Париж, 1985. С. 238–239.
Литература
Сказания о земной жизни Пресвятой Богородицы. М., 1904. С. 45–63; Рождение Марии – Пресвятой Богородицы и Преславной Матери Иисуса Христа (Первоевангелие Иакова) // «Символ». Париж, 1987. № 17; Апокрифы древних христиан / Сост. И. В. Свенцицкая и М. К. Трофимова. М., 1989; Свенцицкая И. С. Апокрифические евангелия. М., 1996; Лукашевич А. А. Введение во Храм Пресвятой Богородицы // Православная энциклопедия. М., 2004. Т. 7.
К ПОНИМАНИЮ СВЯЩЕННОЙ ИСТОРИИ
(Методологические пояснения)
От историков и просто образованных людей приходится слышать критику в адрес сказания о фабуле праздника, вступающей в непримиримые противоречия с реальной исторической обстановкой, в которой разворачивались евангельские события. Формально критика законна, но здесь нужно учитывать следующее.
Из объективных источников нам известно, что Иудейский царь Ирод (Герод) «Великий», желая заслужить расположение ненавидевшего его народа, проводил между 20–10 годами до н. э. генеральную реконструкцию Иерусалимского храма (фактически он построил его заново, превратив этот огромный комплекс дворов, портиков и зданий в одно из чудес света). Кладку стен Святилища и его внутреннюю отделку осуществляли тысяча специально обученных строительному ремеслу священников (простой человек и даже левит не мог туда войти), а огромную храмовую завесу ткали непорочные (незамужние) девы, среди которых могла находиться и юная Мария. Это единственное, что может более тесно, чем других израильтянок, связывать Деву Марию с Храмом. Разумеется, никакими историческими фактами это предположение не подтверждается. В любом случае, о великом предназначении этой скромной Девочки никому не было известно: в противном случае Её жизнь оказалась бы под угрозой. Мы прекрасно знаем, как поступил Ирод (не иудей и узурпатор Иерусалимского трона, на который у него не было никаких прав), ставленник римского Сената, узнав о рождении «законного претендента» на престол! И это каноническое евангельское повествование вполне совпадает с тем, чтό нам известно о характере безумного царя, одержимого маниакальной жаждой власти (он даже казнил трёх своих сыновей, лишь заподозрив их – причём, несправедливо – в намерении занять его престол).
Более того, такое немыслимое с точки зрения Закона Моисея событие как введение женщины не просто во Cвятилище (куда допускались лишь священники), но даже во Святое Святых, означало бы общее признание Её будущего Сына Мессией (Христом) и обращение ко Христу всего Израильского народа, в том числе священства, властей, представителей религиозно-политических партий (фарисеев, саддукеев) и даже самого Ирода, который в этом случае должен был бы добровольно «подать в отставку». Кроме того, для «воцарения» Мессии на Иерусалимском престоле (как законного представителя династии царя Давида) потребовалась бы санкция римских властей! Фантастика, причём, ненаучная! Чтό же произошло в действительности – мы слишком хорошо знаем из канонических Евангелий и реальных современников евангельских событий!
Древние и средневековые авторы апокрифов и легенд жили в иной мыслительной реальности, нежели современный историк, да и сама наука история с её критическим инструментарием окончательно сформировалась лишь в XIX столетии. Вводя некоторые апокрифические сказания в общедоступный литургический обиход, Церковь руководствовалась катехизаторскими соображениями: в древности люди учили христианскую догматику прежде всего в храме, причём, «с голоса» (отсюда и термин «оглашение»). Церковных лавок с книгами и аудио- и видеокассетами не было, а заказывать у писцов страшно дорогие книги могли позволить себе единицы. При этом отбирались лишь такие назидательные сказания, которые выражали православное вероучение, – то есть отвлечённые догматические истины излагались языком исторически условного картинного повествования. Только так их мог усвоить простой человек без философского образования. Это надо иметь в виду и относительно других праздников.
Поэтому, если мы будем корректно подходить к нашему церковному наследию и не предъявлять к повествованиям, имеющим лишь символический (а не фактологический!) смысл, необоснованных претензий, – то «противоречия» сами собой снимаются. Логика учит, что сравнивать между собой можно лишь реалии одного рода (genus proximum). Надеюсь, dictum sapienti sat.
Благодарю отца Проректора нашей Духовной академии, гордящейся славными научными традициями Болотова – Дмитриевского – Успенского за историко-критический очерк, удачно дополняющий мои скромные методологические замечания. Коллеги-историки друг друга понимают. Хотелось бы пожелать читателям, не получившим специального исторического образования, старательно усваивать разъяснения специалистов, дабы осознанно жить в XXI столетии, а не в средневековом мифологическом пространстве-времени.