Почему Новый год – 1 января, или Когда поднимать бокалы?

Странный заголовок, – хмыкнет про себя читатель. – Вероятно, автор этюда уже празднует Новый год и путает дни. Конечно же – в ночь с 31 декабря на 1 января, и это знает каждый ребенок! После праздничного поздравления президента удары кремлевских курантов возвестят наступление уже двадцать второго года третьего тысячелетия от Рождества Христова. Как говорили римляне, tempus edax. Мы звонко чокнемся бокалами и поздравим друг друга.

Нет, нет, я пребываю в здравом рассудке, а интрига заголовка связана с профессиональными интересами.

Действительно, начало нового года у нас, северян, прочно ассоциируется с нарядной елкой и январскими морозами. Это так. Тем не менее, празднуемый нами Новый год по январскому стилю вошел в российский гражданский обиход сравнительно недавно – c 1 января 1700 года. (Здесь и далее «стиль» летосчисления – это определение начала года.)

В поисках точки отсчета

В древности существовали различные способы определения начала Нового года, и точки отсчета были для всех зримыми и понятными. В основном они распределялись по двум важнейшим сельскохозяйственным периодам – весеннему и осеннему. «Народы древности часто принимали во внимание только период земледельческих работ и пренебрегали остальным временем естественного года», – справедливо замечает известный ученый (Бикерман Элиас. Хронология древнего мира. М., 1975. С. 40).

Для христиан византийской традиции наибольшее значение имели два стиля: сентябрьский, с точкой отсчета эры от 1-го сентября 5509 г. до н. э., и мартовский в двух вариантах: с 21-го (весеннего равноденствия) и 1-го марта 5508 г. до н. э. Эта популярная мартовская эра называлась константинопольской и древнерусской. Она использовалась у нас до 1492 года, когда в приказном порядке перешли только на сентябрьский стиль, по которому Русская Православная Церковь живет до сих пор. До этого наши летописцы свободно использовали все стили, поэтому перевод их датировок на современный «календарный язык» – зачастую почти неразрешимая головоломка.

В странах средневековой Европы также использовались различные календарные стили, причем, как в различное, так и в одно и то же время, что ставит перед исследователями дополнительные проблемы.

Так, счет дней в году от праздника Рождества Христова (25 декабря) велся в Риме с IV века (это ведь римский по происхождению праздник, принятый Востоком далеко не сразу, о чем мне приходилось писать). Во Франции рождественский стиль использовался с VIII и до конца X века, в Германии – с IX века.

Начало нового года с 1 марта, использовавшееся еще с дохристианских времен (см. далее о древнеримском календаре), постепенно распространилось на многие страны Европы: с VI века мартовский стиль употребляли во Франции, Венеции и в ряде других государств.

Очень популярен был так называемый «благовещенский стиль» (от «Воплощения Господа»): Новый год начинался со дня праздника (с 25-го марта). В консервативной «доброй старой» Англии, например, он использовался вплоть до 1753 года. Его также употребляли во Флоренции и Пизе, а также во Франции в IX–X веках, после чего заменили «пасхальным стилем»: начало года в нем – с «предпасхальной субботы». В XIV веке пасхальный стиль широко использовался и во многих городах Германии. А вот в южной Италии еще с византийских времен начало года отсчитывали от 1 сентября.

Начало года с 1 января отмечается в документах Священной Римской империи с XIII–XIV веков, в Испании – с 1556 года, в Дании и Швеции – с 1559 года, во Франции – с 1563 года, в Нидерландах – с 1575 года, в Шотландии – с 1600 года, в Германии – с 1691 года, в Венеции – с 1797 года. В документах Папской канцелярии начало года совмещено с 1 января начиная с 1691 года (ранее здесь использовали как благовещенский, так и рождественский стили). Как видим, и в Европе январский стиль утвердился достаточно поздно.

Когда-то в Древнем Риме новый год встречали в марте, на что указывает и само название уходящего месяца: деце́мбер (в переводе с латинского – «десятый»!) – архаизм, давно уже не соответствующий его реальному месту в календаре. Но мы так привыкли к подобным историческим несуразностям, что просто их не замечаем.

«Политический» Новый год

Впрочем, уже со 153 года до н. э. доцезаревский римский календарный год начинался с 1 января, поскольку с этого дня вступали в должность римские консулы («менялась власть»). Так, в календаре из города Прене́сты 1 января отмечается: «Annus novus incipit quia eo die magistratus ineunt, Новый год начинается (в этот день), потому что в этот день магистраты вступают в должность». В 46 году до н. э. знаменитый римский полководец, верховный жрец и писатель Гай Юлий Цезарь ввел свой новый календарь («юлианский») и окончательно утвердил начало года с 1 января (календарь Цезаря «заработал» с 1 января 45 года до н. э.). Именно при Цезаре под влиянием астрологии праздник Нового года приобрел самостоятельное значение временнόй отметки начала года и положил начало нашему гражданскому году и новогодним праздникам.

Новый год по этому «политическому» январскому стилю (одновременно с эрой от Рождества Христова) ввел у нас в декабре 1699 года реформатор Петр Великий. При этом он считал, что «будущего генваря с 1 числа настает» не только «новый 1700 год», но «купно и новый столетний век». (Эту ошибку на наших глазах повторили многие 31 декабря 1999 года, на год раньше отпраздновав «миллениум».) Сам царь следил за тем, чтобы торжества по случаю наступления Нового года в России проходили не хуже, чем в европейских странах. В канун праздника Петр поздравлял всех окружающих, собственноручно одаривал вельмож и фаворитов и принимал участие в придворных гуляниях и забавах. Считается, что именно из уст Петра Великого пошло новогоднее поздравление «С Новым годом! С новым счастьем!» Поскольку до 1 марта 1700 года разница между двумя календарными системами составляла 10 дней, то этот первый в России январский Новый год по юлианскому календарю пришелся на 11 января по григорианскому. В XX–XXI веках этот «Старый новый год» (только у нас есть праздник с таким «противоречивым» названием и смыслом) приходится на 14 января; в XXII веке будет приходиться уже на 15 января (Рождество – на 8 января), и т. д.

Если бы Петр I одновременно ввел и григорианский календарь, то не было бы и календарной раздвоенности. А так мы вынуждены жить по двум календарям, причем, Российское государство (и более 90% всех христиан в мире, в том числе и православных) – по христианскому календарю папы Григория XIII, а Русская Церковь – по «языческому» календарю верховного жреца Юлия Цезаря (который иные считают «сугубо православным»). Интересно, что бы сказал на это сам Цезарь? Поэтому сегодня (31 декабря) по юлианскому календарю еще 18 декабря, и «Старый новый год» наступит в ночь с 13/14 января. При этом будем помнить, что оба Новых года – григорианский и юлианский – одинаково «гражданские», а церковное Новоле́тие у нас – 1/14 сентября (см. мой очерк «Лето Господне благоприятное»).

В период новогодних праздников часто спрашивают: почему почти во всем христианском мире (и у нас так было раньше) Рождество предшествует Новому году, а у нас – наоборот, и праздничные транспаранты поздравляют россиян «С НОВЫМ ГОДОМ» (крупным шрифтом) и «Рождеством» (более мелким)? Можно лишь развести руками. Получается, что Рождество у нас одно – 7 января (хотя богослужебные книги знают лишь Рождество Христово 25 декабря, а «Русского Рождества 7 января» в них вовсе нет!), а вот Новому году явно повезло – он празднуется дважды. Нормальные люди страдают от этой раздвоенности, и это наносит церковной миссии огромный вред. Православные христиане и их дети вынуждены volens nolens участвовать в производственных и школьных «корпоративах» и «елках», нарушая пост (быть «диссидентом» в своем коллективе небезопасно; смотрите и мой предыдущий этюд о «елке»).

Впрочем, о календарных гримасах мы еще будем говорить. А сейчас хочу пожелать всем счастливого Нового года. Будем надеяться, что он станет «менее интересным» для историков в отрицательном смысле – пусть произойдет в нем меньше трагедий и потрясений!

Лит.: Климишин И. А. Календарь и хронология. М., 1985; Куликов С. Календарная шпаргалка для верующих и неверующих, любителей истории, журналистов и президентов. М., 1996.