Там, где жизнь, там интересно

Сегодня мы беседуем с Георгием Ковалевским — музыковедом, сотрудником Российского института истории искусств. Георгий расскажет, как строилась его профессиональная траектория и почему он стал прихожанином именно Феодоровского собора. Поделится рецептами музыкальной аптечки и поведает, всегда ли музыка, которую называют «языком Бога», ведёт к Нему.

Барнаул — Нижний Новгород — Санкт-Петербург

Сознательная часть моего детства и юности прошла на Алтае, в Барнауле. Там я окончил музыкальную школу и музыкальное училище. У нас была традиционная семья интеллигентов. Мама – врач, отец — инженер. В начале 90-х годов папа выписывал литературу, где стали после долгого перерыва публиковаться материалы о православии. Помню, что в журнале «Слово» была даже специальная рубрика, посвященная азам православной веры. Мне это вдруг показалось настолько близко, что я сам решил креститься. 

Это был 1992 год, с бабушкой мы пришли в Покровский собор города Барнаула, который тогда был одним из немногих действующих храмов. Помню, что крестили в специальном помещении, а на следующий день причащали. До конца смысл таинств я не понимал, но  испытывал перед церковью большое благоговение. В юношеском возрасте с большим интересом читал философскую и религиозную литературу; помню, меня просто поразили до глубины души жития святых Сергия Радонежского, Епифания Премудрого. 

Я закончил музыкальную школу по классу народных инструментов (домра), в училище к домре добавились теория, гармония и история музыки, которая и стала моей основной специальностью. 

Потом была консерватория в Нижнем Новгороде, аспирантура и защита кандидатской диссертации. 

В Санкт-Петербурге я сначала работал в литературном отделе Мариинского театра, составлял тексты для буклетов и программок. А в 2009 г. устроился в Российский институт истории искусств (РИИИ), где тружусь по сей день.

Чем занимаются музыковеды

Моя деятельность условно разделяется на «письменную» и «устную». Как лектор и ведущий концертов я выступаю на разных площадках города, на радио Мариинского театра участвую в подготовке циклов программ о знаменитых композиторах и произведениях. Как автор публикую рецензии в популярных и научных изданиях. 

Люблю открывать для себя что-то новое, путешествовать. С друзьями мы даже придумал клуб «Твой путеводитель», для которого я составлял разные интересные маршруты. Старался, чтобы в поездке было три компонента: красивая природа, памятники архитектуры и что-то, связанное со святыней. 

Люблю Сибирь. Алтай и Байкал – для меня особенные сокровенные места, там сейчас тоже строятся храмы и часовни в уникальных по красоте местах. 

Музыка — это язык Бога?

Я бы сказал, что язык Бога — это все, что нас окружает. Музыка — скорее язык любви. Язык без слов. Мы понимаем, что с нами ведут беседу. Но не всё можем перевести в вербальные послания. Язык музыки глубже и тоньше, чем язык понятий. 

Не все понимают, насколько музыка мощный инструмент воздействия. Она исцеляет, но эффект может быть и обратным. Об этом, например, в своих лекциях рассказывает Татьяна Владимировна Черниговская, специалист в области нейролингвистики и психологии. Человек — не просто физическое тело. Много чего невидимого есть в нашем организме, что нельзя потрогать и изучить. Музыка же воздействует на самые тонкие структуры человеческой психики, поэтому она всегда была тесно связана с культом, с сакральными вещами. За непотребные песни, исполняемые публично, в некоторых древних культурах могли и казнить. И наоборот, духовное пение, игра на классических инструментах были способны перевернуть сознание в нужную сторону.

Музыка устанавливает границы и указывает направление движения. Музыку можно использовать для воспитания человека или для его разрушения. Совсем не обязательно она ведет к Богу. Скорее это инструмент, который, в зависимости от того, кто им пользуется, выполняет разные функции. 

Музыкальная аптечка

Есть понятие музыкотерапии. Но мне не нравится, когда говорят: «Бетховен лечит сердце, а Моцарт почки». Это очень примитивно. Музыка влияет тоньше: она способна расширить сознание. Если человек знает, какие мелодии и когда слушать, он может решить многие свои проблемы.

 

Вполне реально составить собственную «музыкальную аптечку», плейлист, который помогал бы в разных жизненных ситуациях. 

На лекциях я условно разделяю композиторов на «доноров» и «вампиров», примерно как в лесу есть деревья, которые забирают энергию, а есть которые ее отдают. Это совсем не означает, что одни «хорошие», а другие «плохие». 

Например, если послушать Пятую симфонию Шостаковича, то можно услышать в ней целую гамму негативных эмоций – страх, гнев, боль, ужас. Но давайте посмотрим на то время. 37-й год, храмы закрыты. Репрессии на пике, люди живут в постоянном страхе. У них когнитивный диссонанс: с одной стороны, газетное «жить стало лучше, жить стало веселее», а с другой — соседи по ночам исчезают, сложно отделаться от ощущения ужаса. И вот эти люди приходят в Большой зал филармонии и в музыке Шостаковича узнают свои эмоции. Они проживают эти чувства с музыкой и освобождаются от них.

Обратный пример ‒ музыка, которая заряжает. Меня часто спрашивают, с чего начинать слушать классику. Всем могу порекомендовать Йозефа Гайдна. Его музыка никогда не повредит человеку. Это своеобразный музыкальный витамин. Она сделана на очень здоровой закваске. И способна привести человека в бодрое, но в то же время умиротворенное состояние.

Или музыка Иоганна Себастьяна Баха. Она сложнее, шире. В неё труднее войти. Но если вошёл — иди дальше. Особенно рекомендую для начинающих «Хорошо темперированный клавир». Его ещё иногда называют (и неспроста!) музыкальной Библией.

Сейчас многое доступно. Можно слушать то и это, экспериментировать. А если что-то  кажется сложным — оставь. Значит, пока ты не дорос до понимания. Возможно, оно придёт позже. Так же и со святоотеческой литературой. Берём книгу, но понимаем, что нам скучно, непонятно. Значит, можно взять что-то другое, попроще.

Для начала можно слушать классику даже в обработке. Но важно не останавливаться на этом, а всё-таки идти дальше. Это процесс. Ещё советую сравнивать разные интерпретации. Исполнение способно полностью перевернуть восприятие той или иной вещи. К сожалению, уровень современного исполнительского искусства оставляет желать лучшего.

Красота требует жертв, это правда

Когда в Европе возник протестантизм, он очень быстро разделился на две ветви. Лютеранство — там музыка, пение, Иоганн Себастьян Бах. И кальвинизм, где музыке не было места. «Работать же надо, а вы тут со своими песнями!» — так они рассуждали. Именно кальвинисты стали отцами-основателями американского общества. С тягой к успеху и сравнением достижений.

А красота — вещь непрактичная. И тут возникает вопрос: зачем так трудно, сложно, долго учить все эти церковные песнопения? Но они — отзвук иных вещей, мостик между этим миром и миром горним.

Красота всегда связана с определённым преодолением, даже страданием, усилием. Красота требует жертв. Это правда. В этой жизни ничего настоящего нельзя сделать без жертвы. Просто слово «жертва» понимается нами как что-то тягостное — оброк, ущемление. Но это не всегда так. Жертва — это усилия человека на пути к прекрасному. А усилия могут быть радостными.

Баховское общество и Феодоровский собор

В Нижнем Новгороде у нас была хорошая православная община. И друзья, когда узнали, что я еду работать в Санкт-Петербург, подсказали, что есть там Феодоровский собор. И после переезда в Питер я сразу сюда пришёл. Это было в августе 2007 года.

Первая служба, на которую я попал, проходила в зале, где ещё был заводской цех. А потом, когда началась реконструкция, служили уже только в маленьком храме.

Отреставрированный собор открыли в 2013-м году. И тогда же на службе ко мне подошла прихожанка, Лариса Савенко. Она сказала: «Георгий, я знаю, вы музыковед. Недавно прочитала, что в 1920-е годы в Санкт-Петербурге существовало „Баховское общество”. А давайте его возродим прямо здесь и сейчас?» 

Мы сразу подошли с этим предложением к настоятелю протоиерею Александру Сорокину. А он ответил: «Я не против. Делайте». И мы стали собираться по воскресеньям после литургии. Дома причта тогда ещё не было. Встречались в подвальчике. Слушали Баха, разбирали, комментировали. Сейчас раз в несколько месяцев проводим «Баховские концерты». И я очень рад таким встречам.

Феодоровский собор — не просто здание, куда приходят люди. Здесь удивительная атмосфера живой общины. С одной стороны ‒ свобода, без которой Церковь немыслима, с другой — нет вседозволенности, но есть уважение к человеку и каждый может выбрать служение по своим склонностям. 

Прихожане все очень разные — и по политическим, и по культурным воззрениям. Не исключаю, что вне храма сейчас возможны крайние проявления неприятия друг друга. Но когда люди входят в пространство собора, всё меняется. Мы понимаем, что все мы разные, но мы едины.

Я очень уважаю отца Александра. Он для меня пример настоящего глубокого человека, занятого служением. Он восстановил уникальный храм и продолжает его поддерживать. Создать трудно. А поддерживать ещё труднее. Я вижу, как он справляется с хозяйственной деятельностью, с жизнью прихода. Постоянно что-то возникает новое или модернизируется старое. Это настоящая жизнь. А там, где жизнь, там интересно.

Текст: Ольга Лебединская

Фото: со страницы ВК Георгия Ковалевского и из архива Феодоровского собора