При составлении данного раздела и его приложений использованы исследования и публикации петербургского историка Михаила Витальевича Шкаровского и материалы следственного дела Александро-Невского братства 1932 года, полученные из комиссии по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии.
Последние годы существования прихода Феодоровского собора с октября 1926 года до его закрытия в 1932 году связаны с настоятельством архимандрита Льва (Егорова Леонида Михайловича, 26 февраля 1889 года – 20 сентября 1937 года). Отец Лев была одним из основателей и руководителей Александро-Невского братства. Значительную часть братства составляла молодежь: как монашествующие, в том числе тайно, так и миряне. Как только архимандрит Лев в 1926 году был назначен настоятелем Феодоровского собора, здесь же стала постепенно сосредотачиваться и деятельность Александро-Невского братства. Именно она во многом вызвала на себя ту волну гонений, которая началась на рубеже 1928–1929 годов и привела в конечном итоге и к полному разгрому братства, и к закрытию собора.
Расположенные неподалеку церкви, например, подворье Творожковского монастыря на Роменской улице, закрывались, их духовенство, певчие, паства, часть которых также состояли в братстве, стекались в собор словно на спасительный, все еще «не занятый врагом» церковный островок. Так в соборе оказалось несколько братских хоров со своими регентами и духовниками.
О том, как протекала жизнь Александро-Невского братства и Феодоровского собора, сегодня известно из материалов следственного дела 1932 года. Большую ценность представляет другое историческое свидетельство – известного церковного деятеля и публициста XX века А. Э. Краснова-Левитина.
Активная деятельность архимандрита Льва, направленная на превращение Феодоровского собора фактически в оплот Александро-Невского братства, вызывала раздражение у некоторых старых членов приходского совета.
«Свою роль в этом, видимо, сыграл и конфликт прежнего настоятеля храма протоиерея Иоанна Титова с отцом Львом. Согласно свидетельству иеромонаха Вениамина (Эссена), оставшийся служить в соборе с «понижением» отец Иоанн был недоволен этим. В результате часть старых членов приходского совета в декабре 1928 года обратилась к заведующей церковным столом Володарского райисполкома Леопольдовой с просьбой снять архимандрита Льва с регистрации, жалуясь, что настоятель пытается давно входящих в состав двадцатки «мужиков» заменить на новых «интеллигентных людей». К счастью, конфликт был скоро разрешен, до вмешательства властей дело не дошло, и отец Лев смог продолжить свою миссионерскую деятельность» [Шкаровский, С. 45].
И все же участь и прихода Феодоровского собора, и Александро-Невского братства, и самого архимандрита Льва была предрешена. Вот каким запомнилось А. Краснову-Левитину последнее богослужение в соборе:
«Я помню день 11 февраля 1932 года. Воскресение. Я был у обедни в верхнем храме Феодоровского собора. Литургию совершал настоятель архимандрит Лев. Это была неделя о мытаре Закхее. И после литургии отец Лев говорил на тему воскресного Евангелия. Рассказав о Закхее, влезшем на дерево, чтобы увидеть Христа, архимандрит сказал: «И мы, чтобы видеть Христа, взбираемся на высокое древо, терпим многие лишения и несчастья. Чтобы видеть Христа, мы терпим многие муки…». А через несколько дней, 18 февраля, всю братию Феодоровского собора арестовали. Из них, кроме Серафима Гаврилова, не вернулся никто. Все погибли в лагерях – взошли на высокое древо, откуда виден Христос!». ([4]. С. 208)
В ночь с 17 на 18 февраля 1932 года, о которой пишет автор, в Ленинграде было арестовано около 500 священнослужителей и монашествующих, в том числе более 40 членов Александро-Невского братства во главе с его руководителями. Суд, несмотря на большое число арестованных, состоялся очень скоро – настолько очевидной представлялась следователям вина «передового отряда церковной контрреволюции», «тщательно законспирированной церковно-монархической организации», ставившей целью «создание общественного движения против советской власти» (из формулы обвинения).
Приход прекратил свое существование по решению Президиума Леноблисполкома от 10 мая 1932 года. Власти сочли «Романовскую церковь… удобной для Союзмолоко», что и определило судьбу здания Феодоровского собора на долгие семьдесят с лишним лет.