Глава 1-я, в которой настоятель собора протоиерей Александр Сорокин вспоминает историю знакомства с отцом Зиноном и рассказывает о его долгом пути к устроению нижнего храма Феодоровского собора и связанных с этим событиях.
«Лед тронулся»
Сегодня, по прошествии времени, мне совершенно ясно, что заминка, вызванная тем, что победителей оказалось не один, а два, пошла нам на пользу и в конечном итоге оказалась спасительной: она-то и дала мне повод обратиться к отцу Зинону еще раз!
Я опять написал письмо на Афон по известному адресу – в моем архиве оно датируется 24 апреля 2009 года. На этот раз я снабдил письмо фотокопиями двух проектов-победителей и в придачу фотографией всей алтарной части нижнего храма. Суть письма сводилась к вопросу, какой из предлагаемых проектов, по мнению отца Зинона, следует предпочесть (см. приложение 1). Ну, а если будут какие-то замечания и поправки, мы, мол, будем только рады… Не скрою, я хотел поделиться грузом ответственности с авторитетным мастером.
То письмо не достигло адресата, оно, наверное, до сих пор лежит нераспечатанным где-то в архивах монастыря Симонопетра, или, скорее всего, чтобы не плодить макулатуру, его сожгли вместе с мусором! После нескольких недель ожидания традиционного звонка, когда я уже начал сомневаться, дошла ли моя почта до цели, наш катехизатор Сергей Земсков, тоже из числа давних «контактеров» с отцом Зиноном, вдруг огорошил меня известием, что отец Зинон покинул Афон. Как, почему, куда?! На этот вопрос ни Сергей, ни кто-либо другой не могли дать ответ. Ссылались на слухи, что отец Зинон, кажется, то ли где-то в Болгарии, то ли в Белоруссии… В любом случае, страница, начинавшаяся под пафосными изречениями «остаться навсегда на Афоне», «никогда не вернуться в Россию», оказалась перевернута. А значит, вновь воскресала надежда!
В начале лета ситуация прояснилась окончательно: отец Зинон нашел пристанище в одном из небольших монастырей в Гомеле (Белоруссия) под покровительством ныне покойного владыки Аристарха. И я опять написал письмо, взяв за основу предыдущее, не дошедшее до адресата, и усилив его дополнительной аргументацией, суть которой сводилась к тому, что отца Зинона только и ждут в Петербурге, чтобы он мог развернуть здесь свою деятельность (см. приложение 1). Ждут и приход, и настоятель, и Попечительский совет, и реставраторы, и архитекторы, и, что немаловажно, правящий архиерей, митрополит Владимир, давно знавший и с теплотой вспоминавший об отце Зиноне со времен знакомства все в тех же Печорах. Опять были приложены фотокопии двух победивших проектов и фотография нижнего храма. Письмо датируется 4 июля 2009 года.
И тут, как говорится, «лед тронулся».
Пребывание отца Зинона в Белоруссии в любом случае было временным: он собирался обосноваться в своих родных краях, на Украине, в Николаевской области. Но прежде ему необходимо было забрать кое-какие свои вещи из Гверстони – напомню, это было его пристанище под Псковом до отбытия из России. В ответ на мое очередное письмо он предложил мне встретиться в Гверстони в середине июля и все еще раз обсудить. Встреча состоялась 16 или 17 июля 2009 года. Она и стала решающей, хотя длилась, по-моему, не больше 15 минут.
Я приехал не один, а в компании с руководителем генерального подрядчика реставрации, который участвовал в памятной «печальной» встрече на Афоне, а на этот раз также проделал специальный путь из Москвы. Усадив нас на стулья напротив себя, отец Зинон откуда-то достал небольшой листок кальки («почеркушку», как он выразился), на котором уже был сделан небольшой набросок карандашом, и, протягивая нам, произнес (передаю почти дословно) следующее:
– Если вас устраивает такое предложение, я готов работать над его осуществлением в вашем храме. Если же вас здесь что-то смущает или не устраивает, то вряд у нас с вами что-то получится, и в таком случае мы не договорились.
«Почеркушка» отца Зинона – черновой эскиз алтарной части нижнего храма
В тот же момент, не раздумывая, мы с моим компаньоном в один голос воскликнули, что именно это и только это нас и устраивает.
Продолжение следует…