При составлении данного раздела и его приложений использованы исследования и публикации петербургского историка Михаила Витальевича Шкаровского и материалы следственного дела Александро-Невского братства 1932 года, полученные из комиссии по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии.
Среди материалов следственного дела Александро-Невского братства – протоколы допросов, анкеты, изъятые при обыске документы, фотографии. Большую ценность представляют собой показания, которые давали члены братства на допросах:
«В кружке мы изучали религиозно-художественное творчество Достоевского, читали Евангелие и жития святых. Занятия иллюстрировались картинками и диапозитивами на библейские – евангельские темы»;
«…Отец Лев призывал членов братства к широкой общественной деятельности, «направленной на внедрение христианства», поэтому предлагал повышать уровень светского образования и «учил сочетать культурную жизнь с верностью христианству». Этим объясняется то, что члены братства – дети отца Льва, в большинстве или люди интеллигентные, или учащаяся молодежь»;
«Из всех братских отцов у архимандрита Льва направление было наиболее светское, он считал, что нужно заниматься светской культурой, привлекать светских людей»;
«Лев Егоров руководит духовными детьми, воспитывая из них активных, внутренне монашествующих, но не теряющих светского облика борцов за Церковь».
Примечательно, что активную, явно миссионерскую по своему характеру деятельность отец Лев как руководитель братства и настоятель собора сочетал с чрезвычайной осторожностью и осмотрительностью, если не сказать конспиративностью, учитывая крайне неблагоприятные времена. Так, он всячески избегал афишировать братство как церковное сообщество, «вплоть до запрещения называть себя «братьями» и «братчицами»«, а на допросах в феврале – марте 1932 года и вовсе отрицал и его существование, и сбор средств для помощи ссыльным, и какие бы ни было другие признаки братства.
Обвинительное заключение по делу Александро-Невского братства содержит подробное и обстоятельное изложение его истории, описание ее социального состава, системы руководства, основных видов деятельности.
Окрашенное специфическим уничижительным тоном по отношению к религии, свойственным советской риторике, оно тоже содержит много материала, помогающего представить себе атмосферу, царившую в братстве и в приходе. Например:
«Правый хор Феодоровского храма состоит из молодежи и представляет собою тесно спевшийся кружок оторванных от советской действительности людей».
Оценивая в целом внутреннюю деятельность братства и методы его руководства, обвинение пришло к выводу о «деспотическом характере с элементами не только контрреволюционной направленности, но изуверства». Все это, по мнению следствия, делало братство «передовым отрядом церковной контрреволюции».
Братству вменялись в вину: «тайное монашество и нелегальные монашеские общежития», «подготовка церковных кадров и богословское воспитание молодежи», «организация помощи репрессированному за контрреволюционную деятельность духовенству», «попытки установления связей с контрреволюционными церковниками разных городов СССР и за границей».
В постановлении о предъявлении обвинения и избрании меры пресечения у многих арестованных встречается в различных вариациях стандартная формулировка: «… изобличается в том, что участвует на нелегальных сборищах, где читается евангелие, на которые приглашается местное население и в беседах на религиозные темы ведет антисоветскую агитацию»
На следствии, отвечая на вопрос о политических убеждениях, отец Лев сказал:
«Стараюсь не мешать строительству социализма. Не сочувствую антирелигиозной политике советской власти».
Другие члены братства вели себя по-разному. Кто-то подробно рассказывал, может быть, надеясь, что следствие разберется и всех отпустит. Но были и примеры стойкого мужества, о чем, например, свидетельствует, короткий протокол допроса Борис Ляпунова:
«Деятельность моя носила характер чисто религиозный, а потому называть имен своих знакомых не могу, так как считаю это противным моей совести.
Дополнительно могу сказать, что в церкви, в евангелии есть законы, которые выше законов государственных. Эти божьи законы в некоторых случаях оправдывают неподчинение государственной власти и, в частности, в данном случае советской в лице ОГПУ».
22 марта 1932 года всем подсудимым был оглашен приговор – от лишения права проживания в Ленинграде на 3 года до 10 лет лагерей.